Почеркушки имени меня

[MollyGrue]

Я автор жутко эгоистичный. Даже кропая почеркушки, в первую очередь думаю о себе, а не о подопытных тех, кто это читать может. Я на них тренируюсь. Соответственно, не все тексты одинаково ровны, и задачи у них разные.

Само сгруппировавшееся:

"Смерти нет" (УММ-42, АУ-35, ОО – 165, АУ- 14)
Вопросов особенных не вызывает, были кое-какие метания по последовательности в ОО-165 и мучения с употреблением настоящего и прошедшего времени в АУ-14. Авторская позиция - если никак не выбрать, то и ладно с ним.

= многа букафф

УММ-42 В ночь Самхейна по небу Одина летит Дикая Охота. Кто-то из героев ЛоГГ по малолетству, любопытству, неосторожности или незнанию становится новой жертвой (жертвами).

Надо было добраться до реки. Ничто больше не могло спасти: ни ведущая к близкой деревне разбитая грунтовая дорога, ни гостеприимная мгла густого осинника по обе стороны от нее. Только речной лед, - едва вставший, тонкий, при удачном стечении обстоятельств, он мог выдержать худоватого мальчика, но не взрослых тяжелых всадников на конях. Впрочем, пьяным не ведом разум, а кто еще, кроме озверевших от алкоголя, скуки и вседозволенности Клопштоков стал бы гонять ребенка по лесу в йольскую ночь?

Стук копыт стремительно приближался. Мальчик уже заставил себя скатиться с проселка, прыгнуть через канаву и метнуться дальше во тьму. Быстрей, еще быстрей, - стволы впереди редеют, значит, близко единственное его спасение. Прятаться не имеет смысла: грохот тяжелых подков по мерзлой земле не может заглушить злую собачью брань. Правый ботинок зацепился за корень; коротко всхлипнув, ребенок растягивается в рост. Колено прожгло огнем. Лучше не смотреть, что там, только вперед, – глухой треск рвущейся ткани останавливает уже готовый слететь с прокушенной губы вскрик. Липкие холодные лохмотья мертвыми пальцами цепляются к голой коже. Снег внизу окрашен темными брызгами, но, хвала богам, нога слушается. Вперед, проскочить реку, залезть в кусты, - и там снова молиться Одину, чтоб тот унял преследователей, вложив в затуманенные мозги здравый смысл.

Голоса, лай, ржание доносятся уже практически из-за спины, когда он выскакивает на берег. Лед под ногами скрипит и стонет. Упав на живот, мальчик ползет вперед. Пусть это будет его жалкая последняя месть: лучше под лед, чем радовать оголтелых охотников.

Нечеловеческий клич заставляет его обернуться. Один взгляд на вывалившуюся из леса процессию, - и мальчик знает, что точно погиб. Сумасшедшие люди, - а как еще можно назвать полураздетого бородатого старика в шлеме и с копьем? - не знают добра и зла, страха и сострадания. Это игра теней, или на самом деле у его коня восемь ног?

Что ж, он предпочитает умереть стоя. Стиснув зубы, мальчик неловко поднимается в рост. Пусть только кто-нибудь выйдет на лед, - хоть даже не предводитель с покрытой инеем бородой, и не тот помоложе, в роскошном турнирном доспехе, с выбивающейся из-под рогатого шлема гривой, - сам он готов узнать, кого из слетевших с катушек охотников река примет первым.

«Один!» - он делает шаг назад, заманивая. Замершие на ветвях ясеня вороны с резким карканьем снимаются с веток и летят в ночь. «Один!» - псы, чьи глаза углями горят в ивняке, прячут голодные морды. «Один!» - старик улыбается, или скалится, что точнее.

«Я тебя подожду».

Брошенный страшным всадником снежный ком летит ему прямо в голову, он едва успевает опустить поднятую в салюте руку, чтобы прикрыть глаза. Внезапно налетевший ветер сдувает с головы капюшон, больно кусает льдом раненое колено.

«Прими свою долю», - в заиндевевших пальцах оказывается что-то круглое и холодное. Мальчик скорее чувствует, чем видит, как таинственный незнакомец разворачивает коня в рощу. У того действительно восемь ног.

Стоит исчезнуть воинству, как река вновь напоминает о себе. Там, где он только что грозил старику, трещит тонкий лед. Зажав в кулаке монеты, мальчик опускается на четвереньки, и, всхлипывая, ползет на другой берег.

***

У него хватает сил дойти, толкнуть дверь туда, где тепло и свет. Обернувшись на звук, сестра, уплетавшая печеное яблоко, радостно вскакивает из-за стола. Разливавшая кипяток тетка едва не роняет чашку.
- Адальберт! Что с тобой?

Мальчик жмурится. Его все еще трясет. Подволакивая правую ногу, он неловко подходит к плите и садится на табурет, вытянувшись к огню. По щекам с волос текут талые капли.

- Братик, глупый, ты б хоть снег отряхнул! - маленькие ручки забарабанили по спине. Адальберт неловко оглядывает себя: он весь выпачкан. Начавшие подтаивать хлопья образовали на плечах по три симметричные белые полосы, еще две линии сошлись на груди под углом. Он мазнул пальцем – пушистые снежинки послушно посыпались на дощатый пол.

- Что у тебя с волосами? Кто тебя выкрасил? Клопштоки развлекались? А, неважно, отмоется…
- У тебя волосы совсем белые! - сестренка хихикает, весело и бестактно.
Мальчик неуверенно трогает пальцами намокшую короткую прядь.

Тетка тянется за ножницами, кипятком и чистой тряпкой, молча обрабатывает большую ссадину на ноге. Адальберт впервые разглядывает пострадавшее колено, - посреди исчерченной острыми ледяными гранями кожи вспухшими багровыми полосами выделяются три глубоких пореза: один длинный, четко вниз, два других, покороче, отходят от него сверху острым углом. Метка на память. Волосы тоже не отмоются. Хозяин охоты принял меры, чтобы он ничего не забыл.

Пусть будет так. Он взял свою долю. Адальберт с любопытством рассматривает две большие серебряные монеты странной чеканки — он уверен, что никогда не видел раньше таких. Впрочем, он и серебра как такового не видел, и все же откуда-то знает, что это полновесное чистое серебро.

Улыбнувшись, Адальберт кладет монеты на стол и тянется к мокрой куртке. Письмо, за которым пришлось идти в соседний город на почту, все еще лежит там. Ответ Одинской Офицерской Школы нищему военному сироте: он принят на полный казенный счет.

И, хвала одину, теперь у него есть деньги, чтобы туда доехать.

АУ-35 АУ. Биттенфельд в одиночку летит на подбитый корабль Фаренхайта, вытаскивает его, но попадает вместе с ним в плен к изерлонцам.

- Как низко!

Патричев кивнул, признавая его правоту. На месте гросс-адмирала Биттенфельда он, должно быть, ощутил бы то же самое. Только вот, выбирая между чувствами врага и душевным равновесием собственных подчиненных, он однозначно выбирал своих.

- Я понимаю, что вы сейчас испытываете. Поверьте, они не стали бы обманывать вас, если бы был другой выход. Но вы бы скорее взорвались вместе с изувеченным кораблем, чем пошли с ними по доброй воле, а они не могли оставить живого человека на смерть.

Его вынужденный собеседник фыркнул. Безотчетно попробовал сжать кулаки. Получилось неважно, мешали толстые ожоговые повязки на ладонях, - болезненное напоминание о том, как гросс-адмирал голыми руками тушил затлевший китель. Благодаря его усилиям, Фаренхайт будет чуть лучше смотреться в гробу.

- Это не продлилось бы долго!

Патричев опустил глаза. Да, не продлилось бы. Реакторный отсек пылающего обломка взорвался всего пять минут спустя. Но если Фаренхайту уже ничем нельзя было помочь, Биттенфельду незачем было следовать за ним.

- Давайте-ка сменим тему. Скажите, у гросс-адмирала была семья? Кто-нибудь, кому следует сообщить?

- Не знаю!

- У него при себе было вот это и фотография. - Патричев протянул руку, - Взгляните.

Биттенфельд осторожно осмотрел странный металлический предмет:
- Это ключ запуска программы самоуничтожения «Асгримма». Флагман был оснащен экспериментальным орудием, случись что, технология не должна была попасть в ваши руки. Теперь это так... сувенир. Отдайте кому считаете нужным.

- А девушка? Сестра, может быть? Или...?

Биттенфельд кончиками пальцев осторожно разгладил кусочек тонкого пластика. На него смотрела ничем не примечательная молодая дворянка, не красавица, но и не дурнушка. Он машинально перевернул карточку, - на обороте только одно слово: «жду».

- Нет, не узнаю. Мы в душу друг к другу не лазили. Он всегда был как сиамский кот, сам по себе, да и липпштадская афера друзей не добавила. - Биттенфельд тяжело сглотнул, - Семьи у него вроде не было. Но, думаю, вам лучше спросить адмирала Меркатца?

Патричев посмотрел на него как-то странно, но ничего не сказал. Забрал карточку, ключ и вышел. Вернулся через полчаса.

- Девушка на фотографии — Ильза фон Меркатц.

- Вы спросили... ее отца?

Патричева передернуло:
- Я не настолько сволочь. Спросил Шнайдера... Теперь впридачу к мертвецки пьяному адмиралу у меня будет спившийся адьютант.

ОО – 165 Шнайдер | семья Меркатца (жена и дочь, возможны и другие родственники). Шнайдер приехал к ним, как собирался в 109 серии. "Закончилось ли мое путешествие?" NH!

Маленький пластиковый пакетик оттягивает карман униформы. Мне не хочется прикасаться к нему даже случайно. Это не мое, это не для меня, я всего лишь курьер, - эдакая потусторонняя служба доставки. Не знаю, хорошо ли я сделаю, отдав это Элеоноре, но, как мне думается, так будет правильно. Насколько я помню, адмиральская дочь никогда не пряталась от обстоятельств. На то лишь я и могу рассчитывать: не уверен, что, зная о моей роли в произошедших событиях, девушка будет рада видеть меня лично.

Я — почтальон из Вальхаллы. Мои отправители стоят сейчас за мной, оба: один за правым, другой за левым плечом. Судьба не спросила, чего хотели ее игрушки, просто столкнула лбами в очередной миг.

Я — говорящее письмо с того света. Я не историк, не летописец и не спец по словам. Я не умею свивать их так, чтобы по моему желанию они могли спасти или убить. Я просто свидетель. Я был там, оба раза.

Я- вестник из прошлого. Память о том, что, хотелось бы, чтобы не произошло никогда.

Маленький пластиковый сверток не может оттягивать мой карман. В нем нет ничего увесистого: старая затертая фотография, пуговица, военный билет. То, что нельзя отправить обычной почтой, а можно отдать только лично в руки. Наверное, было бы проще, если б пакетиков было два, - тяжесть распределилась бы равномернее.

Я - курьер. Я - письмо. Я — вестник. Я живой человек. Пакетик в кармане настолько мал, что легко пролезет в щелку почтового ящика.

Я стою перед знакомой дверью. Справа от меня кнопка звонка.

Закончилось ли мое путешествие?

АУ- 14 Космофэнтези-АУ, терраисты - демонопоклонники и призывают самых настоящих демонов. А вот с паладинами и священниками проблемы, поэтому кайзер (хоть Гольденбаум, хоть Райнхард, на усмотрение автора) отправляет экспедицию в неисследованное ответвление Феззанского коридора, откуда, по слухам, и пришли демонопоклонники, передавшие знания терраистам. Плюс за кроссовер, можно неявный, с Варкрафтом.

Фриц-Йозеф Биттенфельд был очень близок к тому, чтобы заорать от ужаса. Липкий, холодный, как межзвездная пустота, страх уже заставил вцепиться пальцами в подлокотники командного кресла, проступил мелкими бисеринками на высоком лбу, встал комом в пересохшем горле. Где-то рядом, всего на полметра сзади, и все же бесконечно далеко застыли недвижимыми изваяниями Ойген и Хаусблатшильд. Интересно, им тоже страшно? Пройдет еще немного времени, и их изображения так же растворятся, смешаются и исчезнут вместе с изорванными лоскутами реальности, неотвратимо, заметными мазками уступающей место кошмару?

И… «это». То, что выдернуло его там, в Феззанском коридоре, и потащило за собой, - это оно вместо них обретет плоть и оживет, засияет огнями разбитого мостика, заворчит сросшимися из миллионов осколков двигателями? Оно… вообще хочет жить? Или действует против своей воли, повинуясь выплеснутому безумцами злу?

Вспыхнуло аварийное освещение. На выключенном экране кровавым росчерком вспыхнули координаты, и тут же, повинуясь незримому пилоту, корабль лег на новый курс. Отцепившись от кресла, Биттенфельд провел рукой по заслезившимся от света глазам. Зачем ему это показывают?
Ему почудилось, на мостике перед ним мелькнуло что-то белое. Просто тень, невнятный призрачный силуэт, ни одной по-настоящему четкой детали,- впрочем, собственное воображение легко дополнило недостающие черты. В следующий миг ход кораблей замедлился, еще через несколько минут они встали.

Прямо перед ним, теряющийся на фоне огромной рваной дыры, висит «Асгримм». По правому борту от того без труда угадываются очертания «Фонкеля».

Это удар под дых. Великий один, неужели они не заслужили покоя даже в посмертии? Неужели следующей волной вместо зеленых, красных, коричневых исчерченных шрамами чудищ придется воевать со своими же, ушедшими в Вальхаллу, но выдернутыми злой волей из могил?

Четкие уверенные шаги за спиной. Биттенфельд не видит вошедшего, но догадывается, кто это может быть.

- Уходи, Фаренхайт… пожалуйста, уходи… - Фритц-Йозеф не узнает собственный голос.

Это не Фаренхайт. Это Кирхайс, совсем мальчишка. Где-то в темноте стоит Лютц.

«Асгримм» полыхнул ходовыми огнями и пошел вперед. Фриц-Йозеф, против своей воли поднял глаза на экран: флот в восемь тысяч четыреста девяносто судов строился в боевой порядок. Вздрогнув, заворочался «Фонкель», и с ним еще четыре тысячи звезд.

Из дыры выплывает первая невозможная посудина. Корабль из костей, связанных жилами и полосками выделанной кожи, под красно-багровым парусом не может принадлежать этому миру.

Флоты дали залп. Корабль исчез в вспышке плазмы. В следующую минуту дыра в мироздании взорвалась тысячью звездных осколков. Фаренхайт перешел в ближний бой, - это излюбленная тактика Меркатца, у которого тот учился, но смогут ли «валькирии» удержать поле боя против десятков тысяч мельчайших целей?

Штайнметц на подхвате. Не успевают оба, часть «лодок» - язык не поворачивается назвать их кораблями, - прорывается в пространство. Кирхайс нервно прикусывает губу, – сейчас бы не помешал еще один флот, и еще один. Как при Вермиллионе, только намного легче – Фаренхайта и Штайнметца банально обходят числом.

Заорав, Фриц-Йозеф Биттенфельд вскакивает с кресла. На мостике «Королевского тигра» нет пилотов. Но, повинуясь его отчаянной просьбе, флагман «Черных улан» врывается в мясорубку.

…Три флагмана и два флота контролируют ближний космос. Необходимо еще два корабля первого класса, чтобы окончательно блокировать выход, - лодки противника проще отстреливать сразу группами, пока они не успели рассыпаться между звезд. Хватит и флагманов – нужна скорострельность, точность и огневая мощь, с группировкой в тринадцать тысяч судов у них есть кому подобрать остатки. Фритц-Йозеф Биттенфельд знает, что он должен сделать.

…Биттенфельд резко открывает глаза. Внеочередное совещание у кайзерин, посвященное свалившейся на них космической заразе, затянулось за полночь. Миттермайер, Вален, Меклингер, Кесслер, - из всей уцелевшей братии в стратеги годится разве что будущий премьер-министр. Но, если он правильно помнит, там, у черной рваной дыры в иной мир стратегия особо и не нужна.

- …Есть только одна проблема - у нас нет паладинов. Можно еще священников, но, по сведениям, тоже нужны особенные. Наши не подойдут. - Что касается разведданных, Кайзерин, как всегда, на шаг впереди.

Фриц-Йозеф спокойно поднимает взгляд:
- Есть у нас паладины. Корабли им отдайте. «Барбаросса» и «Скирнир» вполне подойдут.

Ответом ему удивленное молчание. Он улыбается. Все нормально, - в этом нормальном, а не расползающимся пятнами мире так и должно быть.
Что ж, если он правильно помнит, флагманов надо пять.
Помолчал. Обвел взглядом зал заседаний, посмотрел каждому в лицо.

- Я знаю координаты. Я поведу.

Остальные почеркушки у меня делятся на четыре вида:

1) "На все руки от скуки"
Дело хорошее, расширяет писательский диапазон, пусть даже местами отдает, возможно, некоторой вымученностью.

ААП- 76. В. Бутусов - "Десять шагов"

Комментарий

Небольшое "двойное дно". Фамилия персонажа действительно может ввести в ступор неподготовленный ум, но... первоначально это история о безымянном винтике. И о десяти шагах, которые он проходит внутри себя самого.

127 слов

- Как твое имя? Помню, какое-то необычное?
Я называю. Сначала звание, имя потом. Все равно не запомнит, даже если на лбу маркером написать.
- Понятно. Я назначаю тебя на пост своего адъютанта. Сейчас же приступайте к выполнению своих обязанностей.
-А? Есть.
Я вообще-то капитан третьего ранга. Каптри, если что.

Я стою под Рантемарио.
Я отправляю Карсена и Моутона. Это на мою руку оперся старик.
Я отвожу бренди.
Поплан бесится. Меня выбрали из-за Бьюкока. Пусть.

Я прихожу в себя в госпитале и получаю кучу дурных новостей. Выползаю. Тороплюсь приступить к обязанностям, знать бы, к каким. Я буду рад любым поручениям.

Я навсегда останусь «капитаном Эйты» и «как тебя там». В лучшем случае, сократят и спутают имя с фамилией. Это уже не обижает, вообще.

Некому больше запоминать мое имя.


ААП- 75 ХельгаЭн-Кенти - Вечность Впереди

Комментарий

Вообще, не до конца продуманное исполнение, от скуки, с которым, тем не менее, неожиданно повезло самым необычным образом.

Как можно понять из песни, она, вне всяких сомнений, более характеризует Ройенталя, а текст исполнения практически симметричен относительно Вольфа и Оскара. Однако же, главный герой - Миттермайер.

Это не случайно. По авторской задумке текст исполнения и заявки должны были дополнять друг друга - читатель знает то, чего не знает еще Миттермайер. О том, какого рода вечность он себе подберет. Не факт, что вышло.

А удача состояла в другом. Авторское отношение к канону - знать, любить, беречь до запятой. Один добрый человек помог посмотреть на дело шире. Всегда ли это оправдано?

А вот этот вопрос мне в голову не приходил.

94 слова

- Смотри куда прешь!
- Извините!
- «Извините, господин лейтенант!»
- Извините господин лейтенант.
- Ты мне глаза от пола не поднимай, плебей! Упал-отжался, тридцать раз! Выполнять!

Молоденький старший сержант покраснел до кончиков ушей. Молча сжал кулаки, - отчаянный жест, всего только на долю секунды, чтоб справиться с обидой и унижением.

- Обнаа-глеел?

Младшему по званию нельзя защищаться. Даже до него докопались несправедливо, и даже если огреб по лицу так, что полетел вверх тормашками. Даже если еще бить будут.

Лейтенант Миттермайер решительно поднялся из-за стола.

Но не первым.

Незнакомый лейтенант успел сделать это вперед.


ААП- 61. По арту



Комментарий - видео у меня не сработало, и похоже, на нем было что-то другое, чем в исполнении. Заказчик, правда, в том не сознался. По сути, характерная зарисовка.

150 слов

- Раз-два взяли!
- Ай! Ты мне на ногу наступил!
- А ты мне локтем в бок заехал!
- Вы долго будете задницами толкаться?
- А тебе что?
-А то, что я эти овощи держу в одиночку. Хммм...уже нет. В смысле, уже не держу.
-Спасайся кто может!
- ААА!

Сорвавшаяся тележка набрала ход, пронеслась по наклонной рампе и с оглушительным грохотом врезалась в складской стеллаж.Из-под перевернувшегося короба послышались приглушенные стоны, обещания экзотических кар и высокохудожественные ругательства.

Адальберт фон Фаренхайт невозмутимо пожал плечами. Снял со стены пожарный брандспойт, открутил вентиль.В канализацию потек отличный томатный сок. Обещания и ругательства сменились воплями и мольбами.

Красное озеро на полу бледнело и размывалось, открывая безопасный доступ к ползающей в его середине коробке. Адальберт философски покачал головой. Он просто не мог быть как все. У него не получалось себя заставить.

Вот, что мешало ему бежатьс остальными, вместо того, чтобы попросту отскочить?

2) "Взяло и написалось ".
Или заявка изначально понравилась, или же к появлению этих текстов привел какой-то пинок под зад. Это могло быть желание поспорить, скажем, с предыдущим исполнением (или с заказчиком, явно ожидающим сочинения на заданную тему чего-то на своей волне), чистой воды хулиганство, или магнитная буря на солнышке.

ААП - 49 Зарисовка про Фаренхайта и еду.
Комментарий - вообще, там в оригинале коробка с шоколадными шариками.

123 слова

-Ты чего?

Фаренхайт сунул в рот кукурузную хлопушку.Похрустел. Перемножил на полях в столбик несколько цифр, записал итог в клеточку. Убористо расписался. Следующая хлопушка,еще одно число.

На следующей странице отчета шел целый табель, – заинтригованный, Биттенфельд подался вперед.

На табеле Фаренхайт притормозил. Зачерпнул из миски в ладонь горстку и высыпал в рот. Автоматическая ручка замелькала по полям, оставляя неразборчивые закорючки, и со стороны чудилось, что рука не поспевает за мыслью.

Восемь минут спустя аккуратно заполненный лист отправился к сотоварищам. Из-под разбросанных по столу бумаг сиротливо таращился угол казенного калькулятора.

- Ты чего-то хотел?

Льдистые голубые глаза смотрели прямо на него.Биттенфельд поежился. Вздохнул. Покраснел.Незаметно для собеседника сунул в карман перечерканный, как у школяра листок.Набрал в грудь побольше воздуха.

-Обедать пойдешь?


ААП- 45. По арту.



Комментарий - что там про конкурс дур было? Жестокий ООСС. И да простит меня Биттенфельд...

173 слова

- А перья какие должны быть? Павлиньи?
- Нет, орлиные.
- А если орлиных нет? Где я тебе посреди космоса орла возьму?
- А павлина?
-Ну-у-у... Я вообще-то сначала хотел предложить курицу. Так, а эта солома на рукавах?
- Маис. Кукуруза по-нашему.
-А если зернами заменить?
- Ты бы еще предложил кашей намазать.
- Та-ак, а эта бахромка?
- Ремни из кожи поверженного противника!
- Хммм...У нас вообще-то конвенция. А если я тебе из обломков вражьей брони тонкой стружкой нарежу?
- А если я тебе вместо Миттермайера Ройенталя добуду?
- Я что — я просто спросил, зачем же так обижаться? Не, а твой предок, он где эти самые ремешки брал? А давай вызовем его дух и у него самого спросим?

Адмирал Меклингер закатил глаза. Поморщился. Эстетично вздохнул. Изящным жестом кинул на стол вышитую салфетку. Достал из ящика бутылку коллекционного коньяка, плеснул в три бокала. Принюхался. Критически осмотрел формирующийся натюрморт и добавил плитку элитного горького шоколада.

Удовлетворенно прицокнув языком,кивнул в сторону штатного коммуникатора.
-Вызывай...
- Предка?
- Нет, Миттермайера...


ААП - 81. Йовин - Дева, плачь
Комментарий - просто взяло и выросло из одной задней мысли. Такое вот, "вместо эпилога"

324 слова

- Я… ненадолго совсем. Получилось зайти.
Когда он поймет, что может не извиняться за то, что пришел в неурочный час? Девушка улыбается. Протягивает руки. Подходит.Обняв двумя руками, прижавшись, заглядывает в лицо. Синие глаза к синим. Или к серым? Когда-то они спорили об этом до хрипоты, но так и не смогли договориться.

- Я сделаю блинчиков?
- Не возись, не надо. У меня только пара часов, потом я должен уйти.


- Как твоя мама?
Девушка неопределенно кивает. Ей совсем не хочется затрагивать эту тему.
- Ты знаешь, инфаркт… она так и неоправилась после того.
-Я… зайду к ней, перед уходом. - Он улыбается, - неловко, смущенно, - будто вновь просит его извинить.
Девушка на секунду склоняет голову. Но миг проходит, и вот она уже вновьсмотрит прямо. На коже алые полумесяцы там, где коротко обрезанные ногти впились в ладонь.


- Замуж тебе надо, девочка.
Фраза повисает в воздухе, и он, поняв,что сморозил глупость, быстренько переводит все в шутку. Они сидят на его любимом диване, и ей нечего на это сказать.


Она просыпается на рассвете. В домехолодно. Солнце еще не встало, ночнойсквозняк настежь распахнул дверь. Надев упавшие тапочки, поднимается к матери.

На изможденном болезнью лице застыласчастливая полуулыбка. Ладонь тянется закрыть невидящие глаза. Выйти, затворить дверь, на минуту привалиться спиной. Почувствовать тишину, теперь уже, наверное, вдвойне. Дальше будут знакомые хлопоты. Один раз ей уже пришлось через это пройти.

Надо сообщить властям, родственниками знакомым. Телефонный аппарат внизу, и почему-то хочется, чтобы хоть раз загод он зазвонил сам, чтобы раздался стукв дверь, чтобы разбилась и рассыпаласьосколками ненавистная мертвая тишина.Склеп, мертвецы, кладбища, - может быть,что он прав, и она действительно простобоится сделать следующий необходимый ей шаг?

Надо спуститься по лестнице, позвонить.Неожиданно для себя, девушка застывает, глядя на закрытую год назад дверь. Тишина рушится и рассыпается, когда она слышит свой голос.

- В шкафу в твоей комнате висит запасной китель. Я выйду за того, кому он подойдет.

Ж- 49. Оскар фон Ройенталь|(/) Вольфганг Миттермайер. АУ, таймлайн -преканон после ареста и освобождения Вольфа. Вольф получает весть о гибели семьи, случившейся в результате ночного пожара (или поджога). Ураганный уходит в запой, а потом начинает искать смерти на войне, в кабацких драках и т.п. Оскар старается быть рядом, прикрывает его как может, но в конце концов не выдерживает. "Миттермайер, если хочешь умереть - твоё право. Только вначале убей меня. Я не стану сопротивляться и не смогу без тебя жить". (естественно, оба сильно подшофе). Чем закончится дело - мужским разговором и победой дружбы или же постелью - на усмотрение автора. А+

Комментарий - Естественно, неполное соответствие заявке. Вообще, изначально она была наотрез отметена, как излишне сопливая и пафосная. Но...

455 слов

- Посмотри на меня!

Вольф послушно поднимает на него две опухшие щелочки. Невидящий, расфокусированный взгляд устало скользит по пристанищу запойного пьяницы, в которое превратилась чудом уцелевшая подсобка, - все, что осталось от двухэтажного особняка. Скорее всего, друг даже не понял, кто перед ним, в большей степени отреагировав на приказной тон, нежели на знакомый голос.

- На ноги, солдат!

Это не совсем правда. Вольф не знает еще, но из армии его выставили, с позором. Ничего личного, - учитывая количество наломанных дров, хорошо, что в саботаже не обвинили.

Оскар до крови прикусывает губу. Два месяца. Два долбанных, самых длинных в его жизни месяца, за которые можно успеть пустить жизнь под откос.

Повинуясь голосу, Вольф пытается встать. Ноги не слушаются. Оскар подставляет плечо. Да, так и должно быть. Все в порядке. Все будет хорошо, однажды.

Оскару страшно. Он видел эти глаза. В них пусто. Стоит ли себе врать?

Только два месяца. Смерть не исправить. Его не было рядом, когда это произошло.


Знакомый щелчок замка. Хвала всем богам, у него только приходящая прислуга, и у той сейчас выходной.

Пройдя на кухню, Оскар бросает шипучую таблетку в стакан с водопроводной водой, столовой ложкой размешивает осадок. Сколько надо заливать в себя спирт, чтобы лицо здорового мужика расцвело землисто- синюшными пятнами?

Два месяца. Он знает, теперь.

Вольф не хочет принимать лекарство. Он морщится, как ребенок, пытается отбиваться, и Оскару приходится одной рукой зажать тому нос. Для себя у него есть початая бутылка коллекционного коньяку, и, поддавшись импульсу, он хлебает с горла.

Целых два месяца, пока ему выдали разрешение. Он дезертировал бы, но тяжело выбраться с Изерлона пешком.

Друг тихо сопит в кровати. Коньяк закончился, все четыре бутылки, но Оскару и вино подойдет. Ночь на дворе, выбирать не приходится.

Бокал трескается в руке. Красное вино смешано с кровью. Интересный получается вкус…


- …Оскар! Оскар! Ты что? Посмотри на меня!

Он послушно пробует приоткрыть глаза. Тяжело. Понятно только, что какой-то дикарь трясет его за плечо. Заросший, патлатый, тот чем-то похож на взъерошенного воробья, - и на удар воробьиной лапы похожа нетвердая выданная ему оплеуха. В голове пусто и гулко. Должно быть, на Вольфа сейчас смотрят две щелочки.

Трясущаяся, как у старика, рука с обломанными грязными ногтями протягивает ему дымящийся пузырями стакан. Неужели… Вольф помнит, где в этом доме аптечка?

Взгляд, - ему показалось, или в нем есть что-то живое? Перепуганное? Насмерть? Прямо как он вчера? Понятно, почему, - на полу красная лужа, и он в ней перемазался. Рядом… ой, он не помнит, как его вырвало. Оскар морщится. Хозяйская спальня похожа на…?

- Оскар! Не смей больше так! Со мной!

Серые глаза друга горят человеческим теплом. Оскар улыбается. Больше не страшно. Наоборот, хочется посмотреть.

- Миттермайер, хочешь умереть - твоё право. Только вначале убей меня. Я не стану сопротивляться и не смогу без тебя жить.


3) Политикум
Чаще всего это повод для преднамеренной провокации, обычно записанной в оффтоп. Но кое-что в этом есть.

Ж-34.- Начальник охраны малолетнего кайзера Молт успешно предотвращает похищение Эрвина Йозефа. Лоэнграмму ничего не остаётся, как наградить Молта.

Комментарий - баловство чистой воды.

261 слово

- Вы отказываетесь от награды?

Начальник охраны Кайзерапочтительно склонил голову:

- Да, Ваше Превосходительство. Не сочтите задерзость, но... если позволите, я хотелбы нижайше просить о милости.

Лоэнграмм вопросительно поднял бровь.

- Леопольд Шумахер, Ваше Превосходительство. Мальчик - сын моей троюродной сестры. Если позволено будет сказать, он и его люди оказались в действительно непростой ситуации...

- Хмм...

Чудом-еще-не-Кайзер поморщился. Потеребил медальон. Стоящийперед ним человек доказал свою эффективность. Подопечный спасен,несостоявшиеся похитители переданыначальству. Единственный недочет: выбирая между пленом и смертью, граф Лансберг неумело пытался покончить с собой, - жить будет, но разговаривать пока что не может. Да, впрочем, и нужды нет.

Его подельник сдался чуть ли не с облегчением, и, как уже успел доложить Кесслер, у того не было причин что-то скрывать. Феззан, огород, Кессельринк,- боевой офицер променял военное ремесло на тяжкий труд земледельца, только лишь для того, чтобы впоследствии обменять свою честь.

Пальцы сами тянулись к холодному серебру. Надо было подумать. Еще не Кайзер, - но, благодаря сотрудничеству Шумахера, есть все основания быстро оккупировать Феззан и обратить самый тщательный взгляд на хитросплетения местной политики. Проверить все связи местного ландшерра, - кто знает, что за змеи поползут из норы? А если еще потыкать в нее палкой?

Стоя на колене, Молт покорно смотрел на него честными глазами старого добросовестного служаки. Да, правильно, Шумахер... Повесить за мятеж? Вызвать Фаренхайта и сдать тому под личное поручительство? Отправить выращивать овощи на фронтир? Молт безропотно примет любое его решение.

Шумахер. Кессельринк. Рубинский.Молт даже не поймет, в чем суть.

Лоэнграмм кисло взглянул на подчиненного:

-Пусть возвращается на Феззан. Оберштайн выдаст инструкции.

Ж-43.
Александр Зигфрид фонЛоэнграмм/ Изольда (ОЖП)/Феликс Миттермайер-Ройенталь. Молодой кайзер женился на графине Изольде, девице столь же стервозной, сколь и прекрасной.Молодая императрица, предпочитающая брюнетов, попыталась очаровать Феликса, а когда это не вышло - настроила мужа против лучшего друга. Однако, не желая окончательно портить отношения ни с Миттермайерами (Вольф ещё жив), ни слюбимой женой, Алек назначает Феликса генерал-губернатором фронтира, отправляя в почётную ссылку.

Комментарий: Прямо сюжет мыльной оперы. Тем и привлек. Захотелось попробовать из него выкрутиться и заодно запихать бэк-стори. Dark!Alec.

110 слов

Как и положено подкаблучнику, он во всем шел у нее на поводу. Он внимательно слушал и соглашался с ее нашептываниями. Он делал вид, что не замечал приторно-липких взглядов и неслучайных прикосновений. Он послушно платил по счетам, – никаких денег небыло жаль ради минуты ее удовольствия. Ей хотелось танцевать в Нойе Сан-Суси? Обветшавший дворец расконсервировали, отремонтировали, и, ради сиюминутной прихоти, в бальных залах снова зажегся свет.

Абсолютизм имел своипреимущества.

Ей захотелось титул? Он даровал ей титул маркизы.
Ей захотелось наказать несостоявшегося любовника? Она удивилась, когда он легко и с радостью согласился отослать тогона фронтир.

Конечно, так будет намного лучше.

Некому будет путатьсяпод ногами, когда придет час ее отравить.

Мятеж 2.0

- Неужели она была такважна для тебя? - Красивые черты императора Александра исказило искреннее недоумение.- Она была пустышкой, - милой, не спорю,- но глупой и жадной до ненасытности. Незнала, где положить предел. А уж когдаей пришла идея мешаться в государственные дела...

Изящно всплеснув руками,молодой человек выразительно поднял бровь. Не дождавшись реакции, театрально повел плечами и надул губы. На щеках заиграли ямочки, отчего все оно приобрелонесколько детское выражение.

-Почему, Феликс? Почему ты выступил противменя? Ты знал, что твоя ссылка была результатом ее нашептываний? - На правах хозяина принц плеснул в хрустальный бокал немного вина и с улыбкой поднес его гостю.

- Мятеж карается смертью. Но, думаю, мы сможем еще все исправить.

Стоявший у окна высокий темноволосый мужчина сдержанным жестом отказался от поднесенного государем напитка и вновь уперся ладонями в подоконник. Синие глаза Александра вспыхнули яростью.

- Ты будешь пить!Я приказываю тебе пить со мной!

Неожиданно его собеседник кивнул:

- Хорошо. Налейте второй бокал, Ваше Величество.

Оторвавшись от созерцания пейзажа, Феликс Миттермайер скорбно смотрел, как знакомый с детства ему человек дрожащими от волнения пальцами склонил бутылку к бокалу. Он принял сосуд, пригубил, но от полагающихся по правилам комплиментов вину воздержался.

Пили на брудершафт, как в старые времена, еще даже до офицерской школы,- рано осиротевшему Алеку не было нужды соблюдать возрастные условности. Император выхлебал свой бокал быстрои жадно, даже отчасти торопливо. Вылакав,схватил его за руку. Голубые глаза горели радостным возбуждением.

- Мы обманемих всех! Мы уйдем вместе, ты и я!

- Вам лучше присесть. - отряхнув с рукава бордовые капли, Феликс широким жестом указал на обитую бархатом козетку.

Ему не пришлось ждать долго. Спустя пару минут глаза императора закрылись, а тело обмякло. Склонившись, адмирал Миттермайер проверил пульс. Стиснув зубы, заставил себя в последний раз заглянуть в неживое лицо. Ненависть была ядовитым вином, и ему нужен был любой талисман, любое воспоминание, способное запечатать бутылку ненависти к сотворившим вот это.

В дверь постучали, громко и требовательно. Он крикнул, что можно входить. В приоткрывшейся створке показалась вихрастая рыжая башка:

- Ваше превосходительство! Мы добыли государственную печать, Вален успешно захватил космодром, Кесслер в Адмиралтействе ... - заглянув в лицо другу, адмирал Биттенфельд сбавил тон, - Что... случилось? Что сказать людям?

-Его Императорское Величество покончилс собой.

УММ- 70. В ночь Самхейна, когда рушатся границы между миром живых и Потусторонним миром, к кайзеру Райнхарду являются призраки Кирхайса и погибшего на Урваши Лютца. Они рассказывают Лоэнграмму о террраистах на Урваши и о невиновности гросс-адмирала Ройенталя, введённого в заблуждение адмиралом Грильпарцером. Доказательство - кадры этакого потустороннего видео. Наутро кайзер обнаруживает, что сжимает в руке покрытую засохшей кровью ленту "Терра -наша мать". Мятежа не будет. А+

Комментарий - ну вот, ясно, чего хотел заказчик. Но злобный автор решил иначе. Протестировал кое-какую свою социологическую идею, не имеющую прямого отношения к тексту.

606 слов+довесок про Дегсби

– Они считают, что могут все? - одетый в ночную рубашку кайзер, забывшись, нервно мерил босыми ногами пол. - Это... Это пощечина всему Рейху! Это личный вызов!

– Губернатор Ройенталь...
– Не покушался! Не виновен!

Тяжело вздохнув, его собеседник склонил голову. В последнее время молодой кайзер слишком много пил и слишком мало спал, - только тем и следовало объяснить невнятный лепет про явившихся среди ночи покойников. Если бы Лютц с Кирхайсом действительно хотели как лучше, сидели бы себе тихо в Вальхалле, и не вмешивались в дела живых.

– Соблаговолите получить совет?

Лоэнграмм поспешно кивнул. Его гость вежливо улыбнулся: конечно, за тем он и был приглашен.

– В сложившейся ситуации, возможно, вам следует допустить открытый мятеж.

Ответом ему ошалелый взгляд. Что ж, разжевывать очевидное хотелось меньше всего, но ясно было, что все равно придется.

– Представьте, лишь на минуту, что Ройенталь, ничтоже сумняшеся, послушно двинулся предстать перед вами. Странную смерть в пути или, лучше, по прибытии элементарно подстроить и на кого-нибудь свалить. Потом распустить слухи. Спустя некоторое время, обнаружить однозначные доказательства невиновности подозреваемого. Потом... найти доказательства невиновности того, кто за это ответил, - и новый след, ведущий на самый верх. По сути, неважно даже, выставят вас вторым Рудольфом, избавляющимся от потенциальных соперников, или же разобиженным самодуром, доказывающим самому себе, кто сидит на троне.

– Я... - кайзер имел совесть несколько покраснеть.

– Цель терраистов — уничтожить Рейх изнутри. Подорвать легитимность власти. Ввергнуть галактику в хаос, - нестабильность и неуверенность способствует поиску людьми покровительства высших сил. С соответствующим перераспределением финансовых потоков в пользу земных их посредников... Приняв вызов мятежника и победив, вы пожертвуете им и парой флотов, но сохраните неприкосновенной власть.

– Ройенталь... - бледная рука стиснула медальон, - Хвала богам, я еще ни в чем не успел его обвинить...

– Зато он уже успел обвинить вас. Что вы вообще имели в виду, отправив его на Хайнессен?

Лоэнграмм заметно поморщился:
– Убрать подальше от Ланга и Оберштайна... – молодой кайзер задумчиво прикусил губу, - Я знаю, что делать. Пошлю Миттермайера, тот сможет его убедить. Потом... потом мы вместе положим конец всяким досужим вымыслам… никаких Новых Земель, - надо будет чаще появляться на людях вместе: подданные должны убедиться, что между нами нет малейшего недоверия.

Его собеседник почтительно склонил голову. Такой ответ его, в общем, очень даже устраивал.

…Оставив позади мирно спящего довольного человека, тот, кто был епископом Дегсби, бесшумно выскользнул в щелку, миновал часовых, проплыл по темному коридору и растворился в вечной ночи.
Странная штука – доверие. Он мог приходить по ночам к загибающемуся белобрысому сопляку, потому что тот сам звал его, не отдавая отчета в том, кто посещает его видения. Кого тот видел? Отца, которого мог любить? Друга, которого мог не потерять? Наставника, которого мог бы найти? Впрочем, почему бы и не истинный его облик, – до того, как он начал пить и употреблять наркотики, его бренное тело выглядело вполне себе представительно. Но потом был Вестерленд, а потом Терра.

Ах да, кажется, он забыл убрать за собой маленький сувенир. Хотя, эта мелочь ничего не изменит. Разве что, напугает, – скромный белый шарфик сплошь покрыт тем, что определят как человеческую кровь. Пока будут искать живых виновников происшедшего, кайзер еще не раз призовет свою верную тень.

Что ж, изначально, для их планов угасающий Лоэнграмм на троне был куда предпочтительнее здорового Ройенталя. Но что случится, если не будет ни того, ни другого? Многие будут требовать мести, но кто сможет призвать к ответу? Терра уничтожена, а более в этой вселенной у истинно верующих не было ничего, за что следовало держаться.

И пусть охрана хороша и многочисленна: они всего лишь обычные люди, не способные противостоять силе ядерной реакции и жесткому излучению. Будет своеобразная высшая справедливость в том, что Лоэнграмма и остальных нечестивцев выкинет из мира живых тактический ядерный заряд.

Белая лента в засохшей крови. Терра наша мать. За Вестерланд.


Довесок про Дегсби

…Он до последнего ждал и верил. Лоэнграмм должен был успеть, совершенно точно, ведь не было у того никаких причин.. опоздать? Он знал, что информация была передана вовремя и его младший брат заплатил за это жизнью.

Он ждал и верил. Он был готов увидеть вспышку белого света на обзорном экране, и заранее согласился с тем, что это будет последним, что встанет перед его глазами.

Не пришлось. Вместо этого полыхнуло снизу.

Надо было застрелиться. Не пришлось.

Пришлось смыться в Альянс. Капитан Михаэль Дегсдорф стал Майклом Дегсби.

От себя смыться не удалось.

Епископ Де Вилье обещал. И даже ждать было необязательно, надо было только поверить.

Ступай и не греши.


ААП- 86. Хельга Эн-Кенти - Сменив свой меч на "смит-и-вессон"

Комментарий - песня посвящена Сакамото Реме. Не в курсе, знал ли об этом заказчик.

207 слов

Каждый военнопленный знает свой долг. Выжить. Бежать. Навредить врагу.
Он выжил. Пытался бежать. Навредил врагу, пусть даже не так, как планировал. Пусть даже для этого ему потребовалась помощь... ну, хорошо, много помощи. От врага, но какое это имело значение? Младший лейтенант Пресберг и его люди возвращались на Родину с гордо поднятой головой.

Капитан Кефенхиллер на Родину не возвращался.

Кефенхиллер грелся на солнышке у тюремной стены. Судя по виду, давно во дворе крутился. Ждал, когда его выведут, точно.

Кефенхиллер улыбнулся ему, как дед мог бы улыбнуться внуку.

Младший лейтенант Пресберг сделал вид, что не заметил этого оскорбления. Прошел мимо, молча, смотря прямо перед собой. Напомнил себе о достойном рейхсофицера и дворянина поведении и о солдатском долге. Сдержался.
Перед погрузкой в автобус любопытство все же взяло свое. Старый... ну как вот его назвать, - коллаборционист? перебежчик? предатель? - все так же, с доброй улыбкой, смотрел ему вслед. Рядом стоял тот самый темноволосый «заложник». Почувствовав его взгляд, Кефенхиллер весело помахал рукой, и его спутник повторил этот жест.

Пресберг выругался сквозь зубы. Не стоило строго судить старика. Сорок лет в плену - достаточно, чтоб кто угодно поехал мозгами.

Но все-таки, пленный офицер Рейха, мирно и с удовольствием беседующий с врагом, являл собой, с его точки зрения, тягостное и позорное зрелище.


4) Те, про которые я уже не помню, да всякая мелочь на три-четыре строки.

@темы: почеркушки имени меня

Comments

[morgul]

Ага. Ну я во многих опознала авторство Больше всего мне нравится последний - там есть очень важная составляющая - финальный кунштюк один очень хороший автор меня учил в свое время, что в коротких текстах очень важно, чтобы была центральная мысль, чтобы читатель ясно мог понять для чего текст написан, а в конце обязательно должна быть какая-то фраза, которая подводит общий итог, объединяет фик. Даже если остальное пойдет в стиле зарисовки, то финальный кунштюк, подчеркивающий главную мысль объединит и соберет текст, не даст ему расплываться. У более ранних текстов у тебя картинка яркая, объемная, но не всегда понятно что автор хотел сказать. Зарисовки тоже пишут, но они всегда похожи на кусок бОльшего текста. В хорошем драббле-мини лучше, когда есть центральное послание от автора к читателю, главная мысль.

Отдельное спасибо тебе за хороший, человеческий русский язык. Я серьезно. А то иногда почитаешь - плакать хочется. И за матчасть тоже спасибо!

Еще мне понравился Шнайдер, навещающий семью Меркатца. Очень правильно, что стиль такой сдержанный. Чем о более сильных чувствах рассказываешь - тем аккуратнее приходится подбирать слова чтобы не съехать в "ботиночки". Эльдар Рязанов в автобиографии рассказывал, как в институте написал сценарий про скрипача, который шел домой с премьеры, но попал под трамвай и ему отрезало ноги, а дома на столе его ждали новые ботинки, которые купила ему старушка-мать. Сначала он очень гордился таким душещипательным сценарием, а потом получил за него ведро позора )))) Я всегда вспоминаю эту историю чтобы случайно не насажать в текст каких-нибудь таких "душещипательных" деталей.

[MollyGrue]

Отлично! Значит, сохраним картинку и стиль, и будем работать над композицией. 300 слов – достаточно, чтоб, не торопыжничая, выразить почти все. Вообще, мне пока очень нравится идея вешать текст сам по себе и комментарий отдельно под MORE.

На самом деле, насколько я понимаю, 300 слов - это еще очень гуманно. Вроде бы, мировой стандарт - 100 слов – драббл, 200 слов – дабл-драббл…

Я всегда вспоминаю эту историю чтобы случайно не насажать в текст каких-нибудь таких "душещипательных" деталей.

Не- не-не, Дэвид Блейн, сопли и сахар – не наш кисель

[morgul]

MollyGrue, да, 300 слов - это самый большой однострочник На Люцемании -200 слов, на Вархаммер-однострочников - 150. Это как раз тем хорошо, что можно посмотреть на то что написалось и буквально рассмотреть каждое слово - работает ли оно на сюжет и общую картину или его можно убрать, таким образом откачивается вся вода - пустые разговоры, ненужные описания. Это потом и для большого текста полезно. Например, совершенно не могу читать тексты, в которых вязнешь с пустых словесях, у меня взгляд начинает бежать по диагонали

[MollyGrue]

Ну вот и чему после этого удивляться? Потому и читабельно. Работа с текстом на его ужимку - одно из лучших упражнений. Но и его можно делать только в паре или возвращаясь через большой промежуток времени, - от форсированной вычитки у меня лично глаз реально замыливается.

У возлюбленных мною барраярцев, как мне кажется, активно пишет что-то около 6 человек, 2 переводят, и еще человек 10 на подхвате. Похоже, бетят друг друга. В итоге, срабатывает принцип социальной нормы и фандом держит марку. Есть вещи, которые я собираюсь прикупить в обложке (Jetta-e, "Победивший платит", например archiveofourown.org/works/1845736).

овершенно не могу читать тексты, в которых вязнешь с пустых словесях, у меня взгляд начинает бежать по диагонали

Отлично!